Он зло усмехнулся: «Не трусь, горемыка!»,
глядит не мигая, нахмуривши бровь,
а в жилах моих как от волчьего рыка,
вдруг, льдом замирает горячая кровь.
«Не бойся ты право, я - гость безобидный,
лишь чуть отогреюсь продолжу свой путь!
Ну, полно, не горби поклон челобитный,
Не стой истуканом скажи что-нибудь...!?»

«Помилуйте, барин!» - слова будто кости
под горлом застряли не в силах сказать,
«Не каждому в радость такие вот гости.
Ведь разве поверят, кому рассказать?
Чем я провинился, коль тянут на плаху,
что я окаянный прости, натворил,
где ты побывал всё становится прахом,
неужто и мой час последний пробил...?»

«Ты дерзок, однако, рассказ твой правдивый!
Кончай причитать, уж постыло глядеть.
Держи за зубами язык свой болтливый,
рассердишь, в полову могу растереть!»
Сказал, как отрезал, с прилавка поднялся:
«Прощай, непутёвый, влачи жребий свой!»
А я всей душою крестился и клялся:
«Спаси, сохрани меня, Господи мой!»

Они за порог я, к иконе в светёлке,
а там, чад угарный покрыл образа.
Струится дымок из лампадки на полке,
как глянул - потухла, так слёзы в глаза.
Дрожащей рукою лучину приподнял.
Огонь занялся, палец больно ожёг....,
а дальше (простите), я даже не понял -
проснувшись от смеха сдержаться не смог.
В руке, догорая дымит сигарета...
Ах, Боже ты правый, так это был сон!?
Под пологом ночи звенящего лета,
не знаю зачем мне привиделся он!